Необыкновенная ручка

В школе наша учительница Вера Николаевна всегда мне говорила, чтобы я писал аккуратней и чище. В моих тетрадях кляксы были частыми гостями, а многим буквам: надо было ставить крепкие подпорки, чтобы они окончательно не свалились на голубую линейку.

Но что я мог сделать, если так плохо писала моя ручка!

Я так и дома говорил:

- Ручка во всём виновата! Только ручка!

Мама недовольно твердила:

- Верно, Серёжа! Виновата ручка. Но только та, у которой пять пальцев.

Она усаживала меня за стол и просила не торопиться. Но и при маме непослушная ручка торопливо выводила кривые буквы. И папа всегда морщился, когда перелистывал мои тетради по чистописанию.

Может быть, я так бы и продолжал писать, но однажды вот что случилось...

Как-то выпал первый белый снежок. И в этот вечер папа пришёл с фермы радостный, бодрый. Снял полушубок и говорит:

- Ну, мои дорогие, разрешите доложит, завтра отдаю концы.

Мой папа - бывший моряк с боевого крейсера, и мы с мамой знали многие морские слова. Отдать концы - это значит, папа собирается уезжать.

- И куда же отчаливаешь, отец? И надолго ли? - с беспокойством спросила мама.

- А вот угадайте.

- Ну, как обычно, в район, на совещание животноводов! - выпалил я.

- Почти угадал, Серёжка! Только не в район, а намного дальше! - Папа взъерошил мои вихры и довольно сказал: - В Москву, в Кремль вызывают. Вот куда!..

И он заглянул в мою раскрытую тетрадь. По его высокому лбу тотчас побежали недовольные морщины.

- Эх, Серёжка, Серёжка! - вздохнул папа. - И когда же научишься писать прилично! Подводишь ты своего отца. Неловко получается. - Папа задумчиво прошёлся по комнате. - Ладно, - сказал он. - Что-нибудь придумаем, Серёга!

И папа так хитренько подмигнул маме и улыбнулся.

Утром, чуть свет, у наших окон загудел «Москвич». Папа распрощался с мамой, через одеяло пощекотал мои бока и «отчалил» на станцию.

А через три дня, когда я сидел за обедом после школы, ко мне прибежал запыхавшийся Борька Липкин, дружок.

- Серёга! - закричал Борька. - Включай скорее приёмник, твой отец из Кремля по радио говорит!

Я раскрыл рот. Каша застряла у меня в горле. Я не знал, что делать. Тогда Борька сам включил. Я услышал знакомый голос. Папа рассказывал о своей работе на свиноферме. А когда закончил говорить, все ему громко хлопали в ладоши. Я сидел у приёмника именинником. Ещё бы! Ведь моего отца слушали все люди нашей большой страны. Вот это папа! Какой он молодец!

Мы, конечно, с Борькой побежали к маме на ферму. А там, в красном уголке, собрались все животноводы. И мама, доярка, тоже там. Какая-то особенная, счастливая. Щёки пылают так жарко, что, если бы к ним прикоснулась спичка, то она, пожалуй, сразу бы вспыхнула.

Дед Егор, пастух, как увидел меня, сказал:

- Слышал, Сергунька, о чём говорил твой моряк? Правильно говорит: за работу с засученными рукавами надо браться.

Да... Я гордился и с нетерпением ждал папу.

И вот он приехал. На груди сверкал новенький орден с широкими золотыми колосьями по бокам, с серпом и молотом и светлыми лучами солнца посередине.

Вся деревня побывала в тот день у нас. И все поздравляли папу с высокой наградой. Я опять ходил именинником.

Привёз папа, конечно, и московские гостинцы. А когда гости ушли, раскрыл чемодан и подал маме блестящие узкие туфли на высоком каблуке и красивое тонкое прозрачное платье.

Ну, а мне... На стол передо мной папа положил... ученическую ручку.

Я готов был заплакать от обиды. Какой же это подарок - ручка!

Папа посмотрел на меня и сказал:

- Постой, не обижайся, Серёжка! Это - необыкновенная ручка. Ты не смотри, что она так похожа на твою. Она из самой Москвы. С этой ручкой в кармане я выступал в Кремле. Учти это, Серёга!..

Папа подсел к столу, взял ручку и не спеша аккуратно написал: «Терпенье и труд всё перетрут!»

Ручка писала отлично. Буквы стояли на линейке аккуратно, одна к другой.

Мне не терпелось попробовать новую ручку. Захотелось так же, как и папа, красиво и чисто писать. Я взял её, приготовился вывести первую букву, но папа остановил меня. Он разыскал на полке букварь, по которому я занимался ещё в первом классе, и раскрыл его передо мной.

В этот вечер я учился писать по букварю. Папа сидел рядом и смотрел, как ручка аккуратно выводила палочки и крючки. Я же часто посматривал на папин орден и старался вовсю. Ведь я писал ручкой, которая побывала на кремлёвской трибуне! Как же она может плохо писать?!

На другой день я впервые принёс домой пятёрку по чистописанию. И когда папа пришёл на обед, я раскрыл перед ним тетрадь.

- Вот это другое дело! Молодец! - папа хлопнул меня по плечу и весело подмигнул маме.

Он раскрыл чемодан и вытащил ещё один московский гостинец - коньки-снегурочки!

С той самой поры я старался, чтобы папа не хмурился, глядя в мою тетрадь, и чтобы московская ручка писала красивые буквы.