ТАРЗАН

Весна была затяжная. В воздухе уже слегка пахло оттепелью, солнце, пригревая, топило залежалый снег, и он, освобождаясь, превращался в мутные звонкие ручейки и бежал навстречу весне, радуясь свободе. Набежавшее облако прикрывало его, словно прозрачной шторкой и тусклые лучи этого великана грустно глядели на раскисшую землю. Зима никак не хотела сдаваться. По ночам ее холодное дыхание проникало в каждый уголок и, задерживаясь почти до обеда, вновь заявляло о своей силе.

Вот таким пасмурным и холодным утром Галинка услышала возле ворот жалкое поскуливание. К утру в доме стало прохладно, и она вышла за дровами, чтобы растопить печь. Занятые хозяйством, родители доверяли дочери вскипятить чай. Ей уже исполнилось семь лет, а для деревенской девочки сделать это совсем нетрудно.

Хозяюшка открыла тяжелые ворота двухметровой высоты и увидела маленького щенка. Ему было около месяца, не больше. От голода и холода он поскуливал, не надеясь на сострадание. Грязный и худой, неопределенного цвета, он сидел прямо в луже. Его трясло.

– Куть, куть, куть, – позвала девочка его во двор.

Не веря своим ушам, собачонок попытался встать на ноги, но правая задняя ножка не слушалась: то ли отбил кто, то ли от холода. С трудом, ковыляя, шатаясь и махая своим облезлым хвостиком, он вошел во двор. Маленькая хозяйка заперла ворота и побежала в дом за молоком. Налила еще теплое, не остывшее от утренней дойки, и в консервной баночке вынесла щенку. Тот жадно припал к молоку, давясь и захлебываясь, допил его и тут же, не успев отойти от банки, сходил в туалет маленькими червячками. В это время вошел во двор отец, который только что почистил загон поросят. Увидев такую картину, он брезгливо отпихнул ногой малыша к воротам и просто прорычал:

– Вон отсюда! – и, уже обращаясь к дочери, строго добавил: – Ты что всякую пакость в дом тащишь?! До каких пор ты всех вшивых котят и глистных щенят будешь привечать? Сама хочешь заразиться? – и он вытолкал щенка за ворота. Собачонок, вжавшись в забор, боялся даже скулить.

У Галинки в глазах стояли слезы. Дождавшись момента пока отец зайдет в дом, выглянув за ворота, прошептала:

– Ты потерпи, я потом приду за тобой.

За завтраком Алексей Егорович брезгливо рассказал о щенке, строго глянув на дочь, заключил:

– Смотри, увижу еще раз, что ты этого щенка привечаешь, накажу! – и, обратившись к жене, сказал: – Сделай ей профилактику против глистов, она же чуть не целовалась с этим убожеством.

Мама пытливо смотрела на Галинку и видела, что у той вот-вот слезы польются ручьем.

– Хватит тебе, отец, а профилактику и правда надо сделать, мало ли…

У девочки от ужаса увеличились глаза, она смотрела на маму, не веря в эту угрозу. Заступница помнила эту профилактику, когда мама время от времени делала ей клизму из настоя чеснока, такой «экзекуции» в деревне подвергали всех детей, очищая кишечник от грязи, занесенной немытыми овощами, фруктами, или когда немытыми руками часто хватают хлеб и убегают вновь на улицу общаться с животными – кошками и собаками.

– Тебе очень жалко щенка? – спросила мама, кода они остались вдвоем.

Галинка подняла глаза, полные слез, и с надеждой уставилась на нее. Слезы горячими струйками стекали по щекам, девочка поспешно вытирала их ладошками.

– Я тебе разрешу общаться со щенком, если ты будешь мыть руки после него, но профилактику тебе я все же сделаю.

У дочери от радости высохли слезы, и она с благодарностью посмотрела на маму.

– Возьми каши и кусочек хлеба, покорми своего подопечного, – разрешила она.

Выбежав за ворота, Галинка увидела, что щенок лежит на земле возле забора. Он дрожал всем своим худым тельцем, и когда девочка решила его поднять, жалобно заскулил, пытаясь лизнуть больную ножку. Щенок не мог наступать на нее из-за сильного вывиха. Девочка вдруг вспомнила про старое дерево, что находилось за огородами, с просторным дуплом, в котором, она со своей подругой Верой частенько пряталась, чтобы посекретничать. Огромных размеров дерево, сваленное неизвестно когда и неизвестно кем, служило детворе десятилетиями. Ребятишки, лазая по нему, отполировали его до блеска. Правда, местами все же осталась кора, но по ней невозможно было определить породу дерева. Вот туда и отнесла Галинка щенка.

Теперь нужно было заняться обустройством: отыскав на чердаке старую фуфайку, она постелила ее в дупло, соорудив теплую кровать для питомца. Галинка отдавала ему свои лучшие кусочки мяса, носила косточки и молоко.

Щенок жадно все съедал, но поправлялся медленно. Однажды, наблюдая, как щенок поедал очередную порцию, они с Верой решили сделать ему чесночную профилактику, точно такую же, как им делали мамы: накрошили в кружку два зубчика чеснока, залили кипятком, закрыли крышкой, дав настояться; и этой водичкой сделали ему клизму. Бедный щенок так скулил, бегая вокруг дерева! Но кишечник стал гораздо чище. Девчата еще раза два проделали ему «экзекуцию». Щенок поправлялся. Он уже стоял на всех четырех ножках, стал гладеньким и вполне упитанным.

Время бежало незаметно. Промелькнула летняя цветочная пора, пора ягод и грибов, всевозможных игр. Щенок участвовал во всех баталиях ребят. Особенно он любил лапту и довольный прыгал за мячом.

– Он у тебя как Тарзан: и прыгает высоко, и живет в дереве, – смеялись ребята.

Кличка Тарзан понравилась не только Галинке, но и ее верному другу. Он несся во всю прыть на зов своей спасительницы, подпрыгивая, стараясь ее обязательно лизнуть.

Тарзан, как и все дети, рос веселым и беззаботным, а главное – добрым. Он напрочь забыл свою обязанность лаять, только играя в мяч с детворой, отвоевывал полюбившийся предмет с азартным повизгиваньем и с какими-то непонятыми возгласами, отдаленно напоминающими лай.

– Тарзан! Ты что, не умеешь лаять? – с досадой спрашивала Галинка. – Скажи «гав», – просила она. – Ну, Тарзанчик, пожалуйста!

Тарзан не понимал, чего от него хотят, ласково облизывая свою хозяйку, беспрестанно вертел хвостом. Если девочка сидела перед ним на корточках, он клал ей лапы на плечи, валил ее своим весом и уж тогда вволю отдавался любимому делу. Закрыв лицо руками, она, хохоча, просила:

– Ну, Тарзанчик, не надо, отстань!

Ее ласковый голос убеждал, что он все делает правильно, и пес с еще большим вдохновением, вставая передними лапами ей на грудь, старался попасть языком в лицо, чувствуя, что хозяйке это нравиться. Шерсть отливала особенной рыжиной, а по бокам, будто кто-то невзначай мазнул черной краской. Таким же был кончик хвоста и задние лапы, обутые в носочки.

– Тарзан, почему тебе не надели носочки на передние лапы, кто тебя обделил? – смеясь, спрашивала Галинка.

Заслышав смех, зверь кидался на нее всем своим уже довольно большим телом. И начиналась возня, полюбившаяся обоим.

Тарзан носился по деревне как угорелый, пугая кур, уток, хотя на них он не обращал никакого внимания, так, для баловства, загонит какую-нибудь курицу на забор и наблюдает, как она кудахчет от страха на всю округу. Пес пробовал себя во всем: и в детских играх, и в купании, и в лазании по канавам вместе с детворой. Он стал неотъемлемой частью их жизни – беззаботной и веселой. Игруна знали и любили все ребятишки и завидовали Галинке, их обоюдной верности. Стоило ей его окликнуть, пес бросал самые занимательные дела и во весь опор летел на зов.

В соседнем дворе жила злющая собака Пальма. День и ночь ее злой лай разносился по деревне. Тарзан часто подходил к забору соседей и подолгу стоял, то ли нюхая, то ли слушая. Однажды Пальма отвязалась и выбежала на улицу, а там стоял трехлетний малыш и что-то сосредоточенно вытаскивал из кармана. Пухлая ручонка никак не позволяла вынуть содержимое. Собака с грозным лаем кинулась к нему. Наперерез мчался Тарзан. Не добежав до Пальмы примерно метр, он замер. Остановилась и Пальма. Немного постояв, собака развернулась и убежала в дом, а Тарзан умчался по своим делам, так ни разу и не гавкнув. Малыш, ничего не подозревая, продолжал свое важное дело.

Отец Галинки уже давно знал про Тарзана, но разговора о нем не заводил. Иногда, будто ненароком, он отодвигал от себя нетронутую косточку с мясом, и выходил из-за стола, не проронив ни слова. Галинка с благодарностью относила ее Тарзану, приговаривая:

– Это тебе папа передал. Он почему-то сердится на тебя, но, по-моему, ты ему нравишься.

Тарзан, как благодарный слушатель, смотрел влюблено и преданно на хозяйку, пока та говорила, хотя ему очень хотелось съесть поскорее лакомство.

Выкапывать по осени картошку в огороде помогал и вездесущий Тарзан. Он видел, что его любимая кормилица копалась в земле, он не хотел отставать от участия в этой игре, усердно рыл где попало передними лапами землю.

– Молодчина! – смеясь, говорила Анна Михайловна, поглядывая лукаво на мужа.

Тарзану нравилась похвала, определив, что его хвалит старшая хозяйка, он весело мчался к ней, весь перепачканный землей. С разбегу, налетев на женщину, и встав на задние лапы, старался лизнуть в лицо.

– Да уйди ты, окаянный! – смеялась та. – Вот чумной, вымазал всю землей!

Но только стоило хозяину сказать: «Чего расшумелся?» – у Тарзана веселость сразу пропадала, и он виноватый бежал к любимой Галинке. Заглядывая ей в глаза, он ждал одобрения и любви, и стоило ей дотронуться до него и сказать: «Не грусти, все хорошо!» – Тарзан забывал всю нелюбовь хозяина, которую чувствовал на расстоянии. Пес никогда не подходил к нему, даже когда тот звал его. Непонятно почему: то ли помнил, как глава семьи выгнал его маленьким, то ли действительно чувствовал нелюбовь на расстоянии.

Пришла зима суровая и снежная. Галинка утеплила дупло – жилище Тарзана, натаскав в него бараньей шерсти. Мама спохватилась:

– Куда шерсть у меня исчезает? Вчера только принесла в сени целую охапку, а половины уже нет! – сокрушалась она, поглядывая на дочь. – Тарзану никак отнесла? – уже строже спросила мать.

– На улице вон как холодно, – пролепетала с надеждой девочка.

– Что же ты не спросила у меня, а тайно унесла, вроде как украла? – пытала она дочь.

Галинка сразу напугалась этого страшного слова «украла» и замотала головой. В глазах блестели слезы от обиды и стыда. Она вспомнила, как однажды принесла домой десять рублей, которые нашла у кинотеатра. Мать, занятая своими делами, не сразу обратила внимание на возбужденную дочь, а Галинка мечтала на них купить лимонаду, семечек, конфет и всяких сладостей. Ей казалось, что у нее целый капитал! И вдруг мама спросила:

– Ты случайно не заболела? Что-то ты вся красная!

Счастливая дочь показала ей десять рублей.

– Где ты их взяла? – строго произнесла женщина.

По ее тону, по ощутимому волнению мамы, Галинка поняла, что сделала что-то ужасное.

– Я их нашла, – испуганно проговорила девочка, – возле кинотеатра.

– Одевайся, – с какой-то болью произнесла та.

До кинотеатра шли молча. Уже стемнело, и Галинке не так было стыдно, что ее как воровку ведут на место преступления. Положив десять рублей на то место, они зашагали обратно.

– Стыдно, дочка, а если у человека больше не было денег, кроме этих десяти рублей? – печально сказала мама. – Может, он уже приходил их искать?

У девочки по щекам катились горячие слезы. Если бы мама кричала на нее, даже ударила, было бы не так стыдно, а она говорила тихо и печально.

– Не расстраивайся, – наконец обняв дочь, тихо прошептала она. – Я верю, что ты просто не подумала. Это так? – спросила еще тише.

И от срывающегося маминого голоса, от ее боли, сердце девочки захлестнула такая волна стыда, что Галинка заревела в голос. Они долго тогда говорили о достоинстве человека.

– Если ты причинила человеку боль, даже случайно, постарайся исправить его. Зло прилипчивое, и, если в сердце есть ему место, оно закрадывается так глубоко, что выгнать его потом будет довольно трудно. Не открывай ему свое сердечко, – ласково закончила она.

И вот опять. Девочка собрала все свое мужество, и смело посмотрела маме в глаза:

– Я не успела тебе сказать. Тебя просто не было. На улице так холодно, а Тарзан там один… – слезы текли непрерывным потоком.

– Да у него у самого такая шуба, что никакой мороз не страшен! – улыбаясь, сказала мама. – Но это хорошо, что ты не забываешь о друге.

Галинка кинулась к ней, прижалась и замерла от благодарности.

Идти в магазин за хлебом надо было чуть ли не через всю деревню. Девочка брала санки, совмещая приятное с полезным. Как-то возвращаясь из магазина, она увидела Тарзана мчавшегося к ней со всех ног. Налетев на нее и сбросив с саней, Тарзан вывалял девочку в снегу, радостно порыкивая. Возвращались вместе. Придя домой, Галинка сменила на санках веревку, привязав намного длиннее. В следующий раз из магазина ее вез Тарзан, привязанный к саням длинной веревкой. С тех пор ее часто катал любимый и преданный пес. Как-то Алексей Егорович стал расспрашивать подробно о Тарзане.

– Ну и теленок стал! Здоровенный, упитанный! Это все ты его подкармливаешь? – полустрого, полушутя спросил отец.

Галинка не понимала, куда он клонит. В доме давно не было собаки, предыдущая, Лайка умерла от болезни, и отец никак не мог подобрать ей замену. Он все еще любил ее.

– Мальчики затеяли возню, – рассказывал он, – кинули палкой в собак, что носились по деревне, так твой Тарзан бросился на них с таким лаем, что я не поверил поначалу – он ли это?! – говорил увлеченно отец. – Взять что ли его в дом?

– Папочка, возьми! – кинулась к нему дочь. – Он очень хороший и добрый!

– Зачем мне его доброта, мне надо, чтобы собака дом охраняла, – отрезал отец. – Ладно, иди, веди его.

Счастливая Галинка вылетела из дома и кинулась на поиски друга. Но как назло, его нигде не было. В этот день она его не нашла. Только на следующий день, под вечер, увидела она его в кругу собак.

– Тарзан, ко мне! – волнуясь, позвала беглеца.

Тот остановился, долго смотрел на свою хозяйку и уже было кинулся за остальными собаками, как услышал снова призывной голос.

– Тарзан, Тарзан, ко мне! – кричала девочка и бежала в его сторону.

Нехотя развернувшись, еще раз, с завистью бросив взгляд на своих сородичей, Тарзан побежал навстречу хозяйке. Твердая поступь, широкая грудь, спокойные добрые глаза и серьезность их выражения говорили о том, что перед Галинкой стоял взрослый, умный пес. В нем не было игривости, и только хвост выдавал его приветливое расположение.

– Ты почему меня не слушаешься? – обиженно проговорила она. – Я зову, зову тебя, а ты не слышишь? Больше любишь своих собак?!

И тут ей стало неловко. Ведь и она не всегда играла только с ним, ее тоже тянуло к своим друзьям. Девочка почувствовала, что Тарзан может убежать от нее, если сейчас не проявить строгость.

– Ты что же такой неблагодарный? – как можно строже спросила она. – Так и будешь носиться бездомным? У каждого должен быть свой дом! – распалялась она. – Тебя папа зовет, хочет, чтобы ты был нашим, понимаешь?

Тарзан прижал уши, поняв, что его за что-то ругает его любимица. Он подошел к хозяйке и уткнулся ей в руку, прося прощения. У девочки сжалось сердце от жалости, но она поняла, что выбрала правильный тон, разговаривая с этим уже выросшим зверем.

– А ну, проводи меня домой! Пошли, пошли, – уже более миролюбиво проговорила Галинка, держа его за загривок.

Тарзан понял, что ему надо идти. Он с тоской оглянулся на сородичей, которых и след давно простыл, и послушно отправился за хозяйкой, а он все-таки считал ее своей хозяйкой. Зверь был благодарным псом!

На сердце у Галинки было так хорошо! Папа решил все же взять Тарзана. И пес ее послушался, пришел с ней домой, хотя был уже самостоятельным и большим, и кругом была такая красота, что захватывало дух. Снег белым ковром прикрыл всю черноту и грязь, что развела осень. Нарядил в белые шапочки крыши домов, и когда хлопьями летели огромные снежинки, девочке казалось, что это добрые волшебники на небесах колдуют и посылают такие красивые узорные салфеточки, только очень маленькие. А когда мела метель, Галинка сразу вспоминала сказку о Кае и Герде и представляла злую Снежную Королеву, мчавшуюся по снежному небосклону. От ее быстрой езды и получаются вихри, посылаемые людям, чтобы они ее боялись, думалось девочке. А Галинке нравилось смотреть на эти зимние хороводы из снежинок-салфеток, и она нисколько не боялась этой ледяной владычицы.

Привязанный Тарзан заскучал. Первые три дня он отказывался от пищи, девочка не отходила от него, убеждая, что ему так будет лучше. В его домике-будке она навела порядок, сделав ему теплую постель. Тарзана ничего не радовало. Он привык к вольной жизни и не понимал, за что его наказали, привязав цепью. Ему снилась его постель в дупле, где он провел свои самые счастливые дни и ночи. На четвертый день пес понял, что вольной жизни пришел конец, и, нехотя поев, удалился в конуру. Он не радовался ничему: ни своей хозяйке, все крутившейся возле него, ни ее маме, а вот хозяина он старался вообще не видеть.

Прошло две недели. Тарзан был по-прежнему безучастным ко всему. Галинка, обняв пленника, нашептывала ему ласковые слова, чувствуя себя немного виноватой.

– Ну, Тарзанчик, не грусти, пожалуйста, – говорила она сквозь слезы, – вот увидишь, ты привыкнешь, и все будет хорошо. Это твой дом теперь навсегда, понимаешь? – с надеждой задавала она ему вопрос.

Тарзан видел, что его хозяйка опечалена, как и он. Он, по-братски лизнув ее для утешения, снова закрывал глаза, погружаясь в свои собачьи думы и воспоминания.

– Толку от него не будет, – как-то вечером сказал Алексей Егорович. – Придется выгонять. Ну что за сторож? Хоть кто заходит, он не реагирует! – досадовал он.

– Пес никак не привыкнет, – заступаясь за друга, тихо проговорила дочь. – Надо потерпеть, он уже почти свыкся со своим положением.

Она сама надеялась на это. Ей было страшно от одной мысли, что ее Тарзан может убежать к своим сородичам, и она потеряет с ним всякую связь. Девочка чувствовала, что Тарзан уже не тот, каким был когда-то. Она вынесла ему ужин и с обидой накинулась на друга:

– Глупый, глупый Тарзан! Неужели ты не понимаешь, что тебя выгонят, если ты не защищаешь дом? Тебе хочется быть подальше от меня? Ну и беги! – кричала она сквозь слезы на ничего не понимающего пса.

На следующее утро отец пошел за дровами для растопки печи. Галинка проснулась рано, настроение было плохое. Ссора с Тарзаном, слова отца, – все перемешалось, и ее сердечко тревожно колотилось.

– Да что он там застрял?! – услышала она голос мамы. – Куда с дровами провалился? – ворчала она на мужа.

У Галинки непонятно от чего перехватило дыхание. Быстро одевшись, она вышла во двор, куда за отцом отправилась и мама.

– Ты что, Тарзан, – услышали они просящий голос отца, – я же хозяин твой!

Открыв дверь, они увидели довольно смешную картину. Отец лежал на земле, вокруг были разбросаны дрова, но одно полено осталось в руке. Тарзан передними лапами стоял на груди хозяина и рычал при малейшем его движении.

– Тарзан, назад! – Галинка кинулась к зверю и оттащила упирающегося и недовольного пса.

Алексей Егорович собрал поленья и молча зашел в дом. Растопили печь, вскипятили чай, и уже за завтраком он рассказал.

– Набрал я поленьев, а Тарзан вылез из будки и идет ко мне. Я ему и сказал, что он глупый лентяй, и что я его прогоню со двора. И замахнулся на него поленом. Он как бес бросился на меня, свалил и придавил к земле, не давая и слова сказать. Рычит как черт, – уже смеясь, довольный закончил отец.

Почему черт рычит, было непонятно, но ясно одно, отец доволен.

– Хороший пес, продолжал он с теплотой в голосе, – гордый! Это хорошо! Ничего, привыкнет, будет хорошим сторожем.

Галинка ликовала! Наспех одевшись, выскочила во двор и, обняв своего друга, весело рассмеялась:

– Ай да Тарзан, ай да молодец! Ты папу здорово напугал!

Тарзан и, правда, стал настоящим стражем дома. Он впускал всех, кто хотел войти в дом, не подавал даже вида, что обращает на входящего внимание. Но выйти из дома без хозяев никто не мог. Пес спокойно подбегал и, оскалив зубы, а у него были огромные, внушительные клыки, рычал до тех пор, пока гость не прятался в доме. И не проявлял никакого интереса, когда посетителей провожал кто-нибудь из семьи.

– Я же тебе говорила, что все будет хорошо! – весело смеясь и обнимая Тарзана, говорила Галинка.