Операция «Сломанная трубка»

СОДЕРЖАНИЕ:

ОПЕРАЦИЯ «СЛОМАННАЯ ТРУБКА»
БЕCКОЗЫРКА

ОПЕРАЦИЯ «СЛОМАННАЯ ТРУБКА»

(Отрывок из повести)

– Двадцать три! Двадцать четыре! Двадцать пять! – глухо разносилось по лесу. Это Ильдер, засунув голову в дупло старого дуба, продолжал громко отсчитывать. – Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать!

Тем временем ребята бесшумно разбегались кто куда. Когда он добрался до шестидесяти, даже девчонки успели попрятаться.

Только один паренек в желтой майке не торопился: кажется, он еще не придумал, куда бы спрятаться. Чего спешить? До ста еще далеко.

– Семьдесять шесть, семьдесят семь... – упрямо долбил Ильдер.

Из-за ивового пенька, густо обросшего молодыми побегами, высунулась черная макушка Захарки.

Кестюк, иди сюда! Лучше места не найдешь!

А-а! – отмахнулся Кестюк. – Успею, все равно он сначала девчонок отыщет. – Но сам на всякий случай прибавил шагу, и вот уж на поляне никого, только желтая майка мелькнула в кустах.

Кестюк знал, где спрятаться. Миновав овражек, он на четвереньках пролез сквозь малинник и оказался возле темной бревенчатой стены старого сарая.

«Здесь меня даже Ильдер не найдет», – подумал Кестюк и улыбнулся. Вдоль стены сарая он прошел к забору, встал возле калитки и от нечего делать стал смотреть в щель.

На крыльцо дома лесника вышла девочка в синем платье с миской в руках и тоненьким голоском начала созывать кур:

– Цып, цып, цып...

Куры закудахтали, захлопали крыльями и кинулись наперегонки от сарая к дому. Петух, восседавший на срубе колодца, неодобрительно посмотрел на эту спешку сначала одним желтым глазом, потом другим и вдруг сорвался, летом бросился вдогонку.

– Гляди-ка, девчонка... «Цып, цып, цып», – тихонько передразнил Кестюк. – Вот пискля-то! Откуда взялась? Лесник с женой бездетные, и не из поселка – это уж точно. Наверно, к леснику родня какая приехала...

– И он пристроился к более широкой щели, чтобы получше рассмотреть девочку в синем платье.

Она сошла с крыльца и стала разбрасывать пшено, легко взмахивая рукой. Потом поставила пустую миску на ступеньку и вприпрыжку – прямо к сараю. Кестюк даже отскочил – так близко она пробежала. Все-таки он успел разглядеть, что глаза у нее черные, маленький носик, веснушки... «На вид лет одиннадцать, как Илемби, и вообще на Илемби похожа», – заключил Кестюк.

«Кто ее знает, такая шустрая, может, заметила она меня в щель, – вдруг подумал Кестюк. – Стоит какой-то дурак и подглядывает; никто не поверит, что мы в прятки играем. Подумают, стащить чего хочут».

Тут, гремя цепью, зевая и потягиваясь, из-под крыльца вылез здоровенный лохматый пес.

«А ну как лесник дома – уж он-то разбираться не будет, спустит собаку», – решил Кестюк и повернул к малиннику. И как бы вдогонку ему прозвучал голос лесничихи:

– Маю-ук!

– Чего, тетя? – отозвалась девочка и подбежала к крыльцу.

– На-кась, вывали из ведра за сарай.

– Давай, тетя, – сказала девочка.

– Кестюк уже стоял в малиннике, но калитка и угол сарая ему были хорошо видны. Значит, так: ее зовут Маюк, выходит, она племянница лесника и приехала на лето...

«А ничего девчонка, ловкая», – подумал Кестюк, и в это время почти возле его носа мелькнули тонкие загорелые руки, мусор рассыпался у его ног, а Маюк убежала обратно, размахивая ведром и напевая:

Хорошо на Волге жить,

ходят пароходики,

незаметно проплывают

молодые годики...

– Ну и песня у тебя дурацкая, – прошептал ей вслед Кестюк. – Однако надо отсюда убираться, а то еще помоями обольют.

Кестюк посмотрел себе под ноги и вдруг увидел в мусоре трубку. Трубка! Наверно, лесника... Случайно выбросили? Он поднял трубку и уже хотел крикнуть, позвать девчонку, но тут же разглядел, что курить из нее нельзя – вон какая сбоку трещина.